В конце года вышла новая книга Гарри Каспарова «Зима близко: Почему нужно остановить Владимира Путина и врагов свободного мира». Книга будет переведена на 14 языков мира и по этому поводу журнал L’Express взял интервью у шахматиста и оппозиционера.
L’Express: Вы, шахматный стратег, не утруждаете себя нюансами в сравнении Путина с Гитлером. Вы не преувеличиваете?
Гарри Каспаров: Я сравниваю, понятное дело, не масштабы их злодеяний, а размах их власти. Меня возмущает неспособность западных демократий увидеть сигналы, которые Путин подавал еще 15 лет тому назад. Достаточно было прислушаться к его словам о том, что распад СССР был самой страшной геополитической катастрофой ХХ века, или что нельзя перестать быть агентом КГБ. Гитлер, несмотря на «Майн кампф», изначально представлялся европейцам и американцам всего лишь не слишком опасным популистом, они думали, что смогут успокоить его. До Хрустальной ночи. Именно такая добровольная слепота позволяет диктаторам укрепить власть внутри страны. Если их проявления силы или безумия не встречают никакого противодействия, народ в конечном итоге начинает верить в их лидерские качества и, на фоне затухания всех несогласных голосов, активнее поддерживать их.
— Похоже, вы злитесь на западные правительства еще сильнее, чем на Путина!
— У Даладье и Чемберлена не было на руках исторических прецедентов. Нынешним лидерам было достаточно открыть книгу по истории, однако они один за другим побывали в Кремле и стали игрушками на службе его пропаганды.
— То есть, для Запада все стало неожиданностью?
— Прежде всего, он упустил возможность поддержать демократические перемены в начале 1990-х годов. Распад СССР в 1991 году должен был (как в 1918 и 1945 годах) повлечь за собой большие перемены, сопровождаться согласованными на Западе планами на будущее. Тем не менее, там только отпраздновали, как говорит мой друг Фрэнсис Фукуяма, «конец истории», окончательную победу демократий. Нас бросили, и мы не смогли построить институты, которые бы гарантировали демократизацию наций. Россия оставляла желать лучшего, но она, как говорили, не представляла опасности. Поэтому на нее махнули рукой.
